Внутренний монолог
Так называли «литературного отца» знаменитого Ихтиандра Александра Беляева, чей день рождения – 16 марта.
Помню, в детстве я слышал, как старший брат рассказывал сестре сюжет фильма «Голова профессора Доуэля», причём чуть ли не шёпотом – кино считалось почти хоррором (хотя мы и не знали такого слова). История про учёного, оживившего умершего, звучала и правда жутковато, особенно для нас, не слишком избалованных «ужастиками». Параллельно обсуждался «Человек-амфибия». Здесь рассказ сопровождался ещё и восторгами женской половины аудитории по поводу внешних данных Владимира Коренева – актёра, сыгравшего Ихтиандра. Нам, мальчишкам, ахи-охи были, конечно, чужды – нас интересовали в первую очередь приключения!
Увы, это были пересказы фильмов, снятых по романам, а не самих романов, поэтому вышеописанные восторги вовсе не дают повода подозревать молодое поколение в излишней любви к чтению. Просто кому-то повезло вовремя оказаться у телевизора или в кинотеатре. Потому, кстати, и существовал в наше время отдельный дворовый повествовательный жанр: «рассказывать» кино. Как сейчас вижу собравшуюся вокруг рассказчика компанию, жадно впитывающую все детали виденного им фильма, часто рассказчиком же и выдуманные.
Можно было бы придумать сейчас драматическую историю о том, как эти рассказы подвигли меня (в излишней любви к чтению не то что подозреваемого, но даже отечески за неё битого) обратиться к первоисточникам и открыть для себя Беляева «за пределами кинематографа». Увы, открытие происходило гораздо более прозаично: книга, куда, помимо «Человека-амфибии», входил ещё и «Остров погибших кораблей» с «Продавцом воздуха», мирно лежала себе на диване в номере санатория, где мы отдыхали с мамой. Там Беляев мне в руки и попался. И вырвался он из них очень нескоро. Впрочем, я из его – тоже.
Помню, что знаменитые «Человек…» с «Головой…» произвели на меня ещё не самое сильное впечатление. Гораздо больше поразили «Остров погибших кораблей» и «Продавец воздуха» (если быть честным – изрядно напугали). А уж «Ариэль», «Последний человек из Атлантиды», «Вечный хлеб» и вовсе вогнали в депрессию.
Меня можно понять: всё вышеперечисленное сегодня назвали бы «чёрной фантастикой», а мне не было и тринадцати лет. Но книги и правда более чем серьёзные.
Но всё же некоторый оптимизм произведения внушают. И не только тем, что относительно хорошо заканчиваются. Но и тем, что остросоциальные вопросы, в них поднимаемые, тоже разрешаются в общем положительно. «Ноздрю Ай-Тойона» (пишу по памяти) из «Продавца воздуха» благополучно прикрыли красноармейцы, Ариэль вернулся к друзьям в Индию (и даже стиральный порошок потом не смог испортить историю). А главное – зло в конце концов оказалось наказанным. Я только лишний раз убедился в том, что автор был абсолютно прав, когда изобразил, как предприимчивые торгаши, которые видели в «вечном хлебе» лишь источник наживы, а не избавление человечества от проблемы голода, оказались посрамлены, а Ихтиандр и Ариэль не смогли приспособиться в жизни в капиталистическом мире, оказавшись для этого слишком чистыми морально. Да, сегодняшнему читателю мировой капитал представляется не злом, а совсем наоборот – сути дела это не меняет. И пусть сегодня мне скажут, что в реальной жизни всё кончилось бы не так, как у Беляева: уверен, что любые иные концовки в его романах были бы неправильными. Впрочем, насколько всё действительно «хорошо» кончится в мире капитала – большой вопрос, и человечеству это ещё только предстоит выяснить.
Немного о «виновнике торжества». Здесь особо углубляться не буду – всё есть в сети. Скажу лишь, что история с «Головой профессора Доуэля», как бы странно это ни звучало, имеет больше общего с реальностью, чем можно было бы подумать: Беляев три года был закован в гипс, и вся жизнь его сводилась к жизни головы без тела, которого он совершенно не ощущал. Ну, а по поводу предвидения будущего, за что он и был прозван «русским Жюлем Верном», всё известно и без меня. Наиболее точно пророчества Беляева сбылись в океанологии, медицине, биологии и исследовании космоса. Так, в романе «Чудное око» 1935 года рассказывается о первых попытках спуска под воду телекамеры, при помощи которой можно находить затопленные корабли, изучать морское дно, его обитателей. Сегодня это никакое не чудо. А в том же «Продавце воздуха» он предупреждает о надвигающейся экологической катастрофе, когда чистый воздух превратится в товар, который будет доступен не каждому.
А напоследок, по традиции, – лучшее: «Здесь не то, что в океане. Здесь всё чужое, всё поделено, всё разгорожено, всё охраняется. Одни только вольные птицы ничьи, летают, кричат вдоль дороги. Здесь легко умереть от голода и жажды среди водоёмов, садов и стад». «История знает примеры, когда безумные короли управляли огромными государствами, и народ даже не догадывался об этом». «Борьба и алчность обращают высочайшие открытия в зло, увеличивая сумму человеческого страдания». «Все женщины болтливы. Вы женщина — это плохо. Вы красивы – это ещё хуже». «На земле, да будет вам известно, наивное создание, торжествует порок и только порок! А добродетель... Добродетель стоит с протянутой рукой, вымаливая у порока гроши». «Талантливое зло опасно вдвойне». «Женщина без тела. Это хуже, чем мужчина без головы». «Вся моя жизнь была посвящена науке. Пусть же науке послужит и моя смерть». «Кто же будет копаться в шахтах, если рабы станут заниматься наукой?». «Высшая тайна в том… что её нет!».
