О тонкостях работы по относительно новой для республиканской медицины специальности – онкопсихолога – по просьбе «КБП» рассказывает психолог онкологического диспансера Асият Атабиева.
– Онкопсихология – это узкое направление психологии, когда специалист целенаправленно работает именно с онкологическими больными. В основном ко мне приходят люди с паническими атаками, тревогой, которая проявляется на фоне, например, проводимой химиотерапии. Люди часто не знают, как на них реагировать. Моя задача – объяснить им, что это всего лишь реакция организма и нервной системы на сложные препараты. Первое, на что я стараюсь настроить пациента, – это принятие проблемы. Любой психолог начинает с этого, однако я считаю, что с онкологическими пациентами это особенно важно, ведь, безусловно, мы все боимся смерти, но в прочих случаях психолог работает со здоровыми людьми, а онкобольные таковыми не являются.
– Онкопсихолог для республиканской медицины явление относительно новое.
– Как и любой психолог. Помню, ещё во время учёбы в Москве я слышала от преподавателей, чтобы мы не рассчитывали на то, что нас примут с распростёртыми объятиями. Однако количество онкозаболеваний растёт, растёт и их выявление. На этом фоне в отечественной медицине появилось понимание того, что данная категория пациентов нуждается в своём психологе.
– Как вы пришли в профессию?
– Я всегда верила в то, что беседа и доброе слово может исцелить. Впрочем, как и ранить. Возможно, поэтому и видела себя психологом, причём не столько применяющим специальные тесты, сколько беседующим, оказывающим поддержку, которую не всегда можно получить даже от родных. Это происходит в том числе и потому, что человек часто боится делиться с родными, опасаясь, что те начнут излишне переживать. Вторая причина – желание помогать. Даже думала стать врачом. Однако стала психологом и ни разу об этом не пожалела. Училась я в Москве, в РАНХиГС. Два года работала в академии творчества «Солнечный город». Работа там включала в себя проведение психологических консультаций, коррекционной работы. Психолог в школе – это помощник обучающегося в налаживании общения, посредник в разрешении конфликтов с одноклассниками, учителями, родителями. Кроме того, я проводила консультации с родителями и учителями для налаживания общения, принимала участие в педсоветах и родительских собраниях, проводила психологическое просвещение. Одна из важных задач в школе – научить уважать интересы другого, не забывая о своих.
– В психологии ведь есть свои сложности, в том числе и для самого психолога?
– В том, что он работает своим внутренним ресурсом, собой, своей эмпатией. Поэтому здесь важно не забывать, прежде всего заботиться и о себе.
– Как к вам попадают пациенты?
– Есть такие, кто приходит самостоятельно. Вплоть до таких, которые просто обратили внимание на табличку на дверях моего кабинета, проходя мимо. Сейчас о психологии начали говорить больше, и люди стали понимать, что здесь нет ничего страшного. И я стараюсь эту мысль внушить сразу же. Тем более что среди наших граждан жаловаться не особо принято.  Важно подчеркнуть, что вся информация  строго конфиденциальна, даже до их врачей не всё дойдёт.
Бывает, что визит ко мне назначается врачом. Плюс к этому – обязательные посещения стационара. Там я могу навестить, к примеру, пациента перед операцией. Когда ко мне приходят, я  в первую очередь  определяю запрос пациента, то есть с чем он пришёл, чтобы понять задачу, которую мне предстоит решать. Запрос этот, кстати, может меняться со временем.
– А бывает так, что человек совсем не готов?
– Да. Одна моя пациентка с раком кишечника долго не могла говорить. Мы с ней поначалу всё время молчали. Кому-то тяжело делиться своей проблемой, и только со временем, когда появляется доверие и у нас складывается «терапевтический альянс», начинается общение. Кто-то, напротив, разговорчив. В целом всё индивидуально как в работе любого психолога. Тем более что даже стандартный тест не всегда может показать точное состояние пациента. Вот пример: пациентка-девушка, ярко выраженный интроверт. Она до такой степени не была готова отвечать на мои вопросы, что я уже сама начала переживать: смогу ли я ей помочь? На четвёртом сеансе я спросила её прямо: «Комфортно ли вам, что я задаю определённые вопросы?» Она ответила: «Да, мне очень комфортно!». Это было удивительно, поскольку она отвечала очень сухо, давала в основном закрытые ответы, а эта реакция показала, что её всё-таки удалось к себе расположить. После этого она уже приходила ко мне, улыбаясь, и я поняла, что наш контакт формируется так, как я хочу. Потом она признавалась, что ей стало легче
– Женщины, наверное, становятся пациентами чаще?
– Да. Мужчины, как правило, не привыкли жаловаться. С ними я больше работаю при посещении стационара. Они часто пытаются убедить меня в том, что не волнуются. Может, конечно, их смущает, что пришла девушка, и будь на моём месте мужчина, было бы иначе. Но я нахожу способы расположить их к себе. Иногда приходится пускать в ход юмор, говорить на отвлечённые темы. Юмор – это очень хороший способ сблизиться. 
– Наверное, кабинет оформлен тоже в соответствии с задачей?
– Если пациент хочет – может лечь на кушетку. Некоторым просто трудно сидеть. Часто пациентам становится некомфортно смотреть в глаза – для этой цели есть фотообои с изображением гор и т.д. Нашим врачам, кстати, психологу тоже есть что сказать. Пациенты могут провоцировать врача. Больной часто испытывает чувство беспомощности, и это бессознательно толкает его на агрессию, он начинает задаваться вопросом: «Почему я заболел?». Это злит его. Врачам необходимо быть готовыми к подобным ситуациям. А если это врачи-онкологи – тем более. Ведь именно они из всех категорий медицинских работников сильнее подвержены выгоранию. Я восхищаюсь врачами-онкологами, особенно детскими. Поэтому, конечно, испытываю большое желание поддержать их. Надеюсь, что в скором времени у меня появится возможность провести эту работу и с ними.